Лето 1988 года. Алтай 3/ VIII -25/ VIII

Барнаул-Бийск (0,5 дня); Бийск (2 дня); Бийск - Телецкое озеро,
турбаза Артыбаш (0,5 дня); Турбаза Артыбаш - приют "Чулышман (0,5 дня);
Приют Чулышман (3 дня); Кордон Чири (8 дней); Турбаза Артыбаш (1,5 дня); Артыбаш - Бийск (0,5 дня); Бийск (1,5 дня); Бийск-Барнаул (0,5 дня).

Участники
•  Кизель В.А.
•  Натан А.А.
•  Любимов А.Л.
•  Шер В.В.
•  Корзун И.В.

В этом году наша летняя команда понесла большие потери. 17 января умерла Ия Константиновна, жена Андрея Натана. Не стало нашей дорогой, всегда веселой, всем помогающей, обаятельной Иечки. Ия была редким светлым человеком, ей свойственно было помогать окружающим так будто не она делает одолжение, а наоборот ей делают одолжение, принимая помощь. Мы все понимали всю тяжесть утраты Андрея, хотели обязательно вытаскивать его с нами, не допустить, чтобы он преждевременно сдался. Да он и не хотел сдаваться и согласился ехать с нами. Исай, мой верный спутник по палатке и по байдарке во всех походах, вечно ворчащий и часто критикующий меня, но такой замечательный, такой надежный, такой необходимый, умер тремя днями раньше Ии, 14-го января 1988 года. А началось все еще в 1986 году. Тогда в процессе получения медицинской справки для похода по Мане ему сказали, что у него туберкулез. Он довольно долго лежал в подмосковном туберкулезном санатории, куда мы ездили навещать его. Я делала это регулярно 2 раза в месяц. Сейчас, когда я вспоминаю все наши разговоры и во время походов, и во время посещения санатория я могу сказать, что фактически он всегда рассказывал мне только об одном - о своей обожаемой дочке Лене. Я помню его рассказы, начиная с того, как он провожал ее в 1?ый класс с огромным букетом. Потом его рассказы о том, какая она умная, какая способная, как хорошо учится. Я чувствовала, что дочь была главным смыслом его жизни. Но на втором месте была его любовь к горам, к путешествиям, к природе, к нашей компании. Я помню, что каждый раз когда он уезжал с нами, ему приходилось преодолевать сопротивление (в основном свекрови). Он рассказывал о том, что он успел сделать на даче перед отъездом, но главное, о том, что он не успел. Поэтому, когда Вера Полякова по моей просьбе дозвонилась наконец до Лены, чтобы выяснить у нее точную дату смерти Исая, и рассказала о словах Лены об упреках свекрови в адрес Исая: "сидел бы на даче, ловил бы ты лучше мышей", я так ясно вспомнила все его рассказы. В последние годы наших путешествий в рассказах его появился и сын Лены, Рома. Мы даже отмечали его день рождения. Но было бы несправедливо умолчать и о работе Исая и об его отношении к работе. Исай был способнейшим инженером и его очень ценили. Зная о его увлечениях, его отпускали, но при этом знали, что он не опоздает и никогда не подведет. Мне известно, что в экспедициях, он участвуя во всех подготовительных работах, отказывался от восхождения и уезжал, даже не пытаясь продлить отпуск. Это был человек долга и удивительно надежный и верный друг.

Нелли в 1987 году, ездила с группой туристов Дома ученых в Фанские горы. Обещали, что ей не придется носить рюкзак, что все будут делать молодые, в больших переходах она не будет принимать участия. Но, увы, в горных походах так не бывает, слишком много в них неожиданностей, от всего не убережешься. После этой поездки Нелли чувствует себя плохо, проблемы с сердцем возобновились. В это лето она никуда не собиралась ехать. Ведениковы тоже остались в Москве, так как Вера неожиданно оказалась на костылях. На собственной лестнице она порвала себе Ахиллесово сухожилие. Бросить ее одну Юра не мог, так как дочь Лена с семьей была в Монголии. Так и получилась у нас наша пятерка, которая собралась на турбазе Алтай в Бийске к вечеру 3/ VIII . На Алтае в это лето дожди: все дороги мокрые и грязные и на базе Артыбаш на Телецком озере, куда нас привезли под непрерывным дождем в середине дня 6-го августа, даже на первом этаже двухэтажных домиков почему-то течет, а вторые этажи вообще необитаемы. Организация на этой базе из самых худших. В столовой очереди, местных инструкторов вообще не видно. Мы мечтали попасть на насколько дней в заповедник и пожить там в свое удовольствие вместо обязательного пешего похода. Переговоры на эту тему ведут наши профессора Володя и Андрей. Пока же ездим вместе со всей группой в красивые уголки озера и даже ходим в тренировочные походы перед большим обязательным походом. Во время одного такого похода, я убедилась в том, что и мы постепенно слабеем, даже по сравнению с 1986 годом. Слава Богу, погода установилась хорошая, но дороги по-прежнему грязные, все время приходится прыгать через канавы, полные воды или делать далекие обходы участков с непролазной грязью. В этом недалеком простеньком походе я впервые почувствовала, что я уже не прежняя, что я не только пыхчу на подъемах (как было всегда), но и утрачиваю свою гордость, свойство, которое никогда мне не изменяло - чувство равновесия. Стали подниматься по глубокому ущелью вдоль речки, поминутно перелезая через камни. Подошли к переправе: через ущелье положено огромное толстое, очень удобное и надежное бревно. Но река внизу так разлилась, так бурлит и клокочет, что переходить по мокрому бревну без перил очень неуютно и я, которая всегда раньше переводила других, предпочла воспользоваться помощью старосты группы и перешла, держась за его руку. Так он перевел подавляющее большинство группы, в том числе и наших, а Шерочка, недавно перенесшая инфаркт, вообще предпочла повернуть назад. Из нас, стариков, рискнул перейти самостоятельно только Володя, но и он переходил совсем не так, как прежде и я, глядя на него, ужасно переживала и тряслась от страха. Наши инструктора с нами не пошли, никто толком не знал до какого места следует дойти и минут через 30 подъема по мокрой скользкой тропе, все повернули назад. Спустившись, остановились на поляне на берегу озера и затеяли купание. Вода обжигающе холодная, особенно не поплаваешь, зато потом тело долго хранит удивительную свежесть. Ночью я совсем не спала, видимо пульс после вчерашнего похода не успел войти в норму.

На следующее утро дождя нет. Неорганизованность в столовой перешла все мыслимые пределы. Наша группа села завтракать только в 12.15, причем кроме манной каши не осталось ничего. Гнев народный достиг апогея и администрация дрогнула и велела подать голодающим туристам мясную тушенку. Некоторые уже успели уйти в поисках высокой администрации, а остальные зато наелись "от пуза". Потом получали снаряжение. Мы тоже взяли все, что нам полагалось, включая спальные мешки и палатки, но может быть оставим все в Артыбаше. Нашей группе добавили еще одного инструктора кроме Нади, Сережу, и он немедленно увел всех, кого ему удалось собрать в тренировочный поход на ближайшую гору. Володя и Андрей пошли в Артыбаш хлопотать насчет заповедника и я увязалась с ними. В Артыбаше мы встретили всю мужскую часть нашей группы, которые предпочли тренировочному походу обследование магазина в Артыбаше. Наш поход в Артыбаш оказался безрезультатным: директор на бюллетене и завтра предстоит поездка в Яйло, где находится управление Алтайского заповедника. Бедные наши профессора будут отсутствовать весь завтрашний день так как пароходик туда уходит в 10 утра, заходит в Яйло и возвращается опять таки с заходом в Яйло только в 19 часов. Снарядили с вечера наших профессоров, выделили продуктов на весь день и посидели вечером все вместе на берегу. Вокруг нас ходили грозы, пугая грохотом и зарницами, но до нас не дошли. С утра (9-го августа) как всегда, туман, но после завтрака оказалось, что погода хорошая. Получили продукты и личное снаряжение. Все взяли штормовые брюки, а Вера еще и ботинки. К 14-ти все были свободны. Большинство группы пошли загорать и купаться, а Алик, Вера и я (Володя и Андрей в Яйло) решили подняться на гору, ту самую, на которую инструктор Сережа гонял накануне девочек нашей группы. Подъем крутой по склону, заросшему высокой травой и кустарником. Тропинка скользкая и еле просматривается. Пошел дождь, пришлось облачиться в накидки. Вера с Аликом остались пережидать дождь под деревьями, а я поползла вверх, проклиная и дождь и очень затрудняющую подъем накидку. Под вершиной подъем стал еще круче, приходилось карабкаться держась за кусты. Наконец выползла на вершину. Обзор с нее великолепный, но видимость плохая: туман и дымка. Наверху на хребтике нашла хорошую торную тропу и в сторону селения Артыбаш и в противоположную. Дождь кончился. Очень хотелось пройти подальше, но я решила спускаться по тому же склону к Вере и Алику. Воссоединились и в 16 часов были на базе, но обедать не пошли. Я была настолько мокра и грязна, что пришлось переодеваться и немедленно стирать. На 17 часов назначен медосмотр. В нашей группе оказалась одна дамочка из Серпухова (ее звали Лена), которая никуда с базы уходить не собиралась и была уверена, что никто никуда ее не погонит. Но не тут-то было. Здесь конвейер: группы приходят и уходят в походы, освобождая место для вновь прибывающих и все ее усилия остаться в Артыбаше не увенчались успехом. Бедная Лена надеялась на то, что за непригодность к походу ее "отсеет" врач, но и тут ей не повезло. У нас, стариков, давление такое: Володя - 130, Андрей - 140, Алик - 150, я - 170/110 и Вера 200/110. Потом оказалось, что от похода отстранили только нас с Верой, всех остальных пропустили. Никто не знал, что я пришла на осмотр почти сразу после восхождения (вернее вползания) на вершину, но сейчас мне было безразличны результаты: для заповедника медсправки не нужны. Меня гораздо больше волновала моя нога, которую я вечером умудрилась подвернуть на лестнице. Вернее было бы сказать вторая нога. Дело в том, что летом, сидя с внуками на даче, я так сильно подвернула ногу, что на месте Ахиллесова сухожилия образовалась болезненная шишка и нормально ходить я могла только туго забинтовав ее эластичным бинтом. Теперь же без ботинок ходить я совсем не могла (ботинки как-то плотнее держат суставы и сухожилия).

Наши мужчины вернулись из Яйло не в 19, а в 16.30, не на теплоходе, а на маленьком катере. Им удалось договориться с заместителем директора о посещении нашей группочкой “кордона Чири” и получить туда пропуск. Успех полный, больше нам ничего и не надо. Пока же будем двигаться по направлению к нашей цели вместе со всей группой.

10-го августа в 10 ч. утра вся группа загрузилась на теплоход “Пионер Алтая”. Оделись во все теплое, сложили рюкзаки в специальный грузовой трюм и торчим на палубе. Теплоход переполнен маршрутными группами, экскурсиями из Барнаула и Бийска, “дикими” туристами и отдельными семьями алтайцев. Первая остановка Яйло. Поселок по сравнению с 1960 годом очень разросся. Следующая остановка у водопада Корбу. Тут во всю силу работает фирма Горизонт, заманивающая сфотографироваться на фоне водопада всех желающих и гарантирующая цветные фото по возвращению в Артыбаш. В 15 часов мы проплыли мимо кордона Чири с остановкой у его пристани. В 16 часов прибыли на пристань Чулышман. Телецкое озеро очень красиво, но совсем не “фотогенично”: чудесные зеленые, но однообразные берега, даль почти всегда в дымке или облаках. В Чумышмане собственно и пристани то нет, теплоход останавливается около песчаной прибрежной полосы. Началась суматоха выгрузки двух групп с тяжелыми рюкзаками, ящиками, мешками и отдельными непонятными предметами. Турбаза или вернее, приют Чумышман находится в 2-х километрах от озера, но из-за дождливого лета нормальная дорога залита водой и непроходима. Проложили временную тропу вдоль гор, но и тут сплошь и рядом приходится преодолевать водные преграды. Наш инструктор Надя говорит, что этот обходной путь длиной 5 км., но на самом деле не больше 3,5, так как с рюкзаками и со всеми переправами и обходами, мы добрались до базы к 17-ти часам. Приют расположен вдоль берега реки Чулышман, почти у устья. Вроде бы стало значительно мокрее по сравнению с 60-м годом, но комаров почти нет, а я до сих пор не могу забыть комариный ад 1960-го года. Разбили палатки и начался дележ продуктов. Завтра все уйдут и на приюте останется только 10 человек - наша пятерка, мама с 16-ти летним сыном из Алма-Аты, супружеская пара и дамочка Лена из Серпухова. Эту Лену никто не хочет принимать к себе, уж очень она всем надоела. Нас устроили в маленьком домике с настеленными нарами, так что опять живем без палатки. Окон в домике нет, освещение только через дверь. Вскипятили себе чай, поели не готовя и сели около костра обсуждать планы на будущее. А планы таковы: раз уж нас сюда занесло, поживем здесь дня два, посмотрим все, что есть интересного здесь, а потом будем искать способ переправиться на кордон Чири в заповедник, он совсем недалеко отсюда. А здесь, говорят, стоит посмотреть водопад в боковом ущелье, гораздо красивее знаменитого водопада Корбу, и в селении Балыкча надо сходить, может быть удастся подкупить продуктов для заповедника. В далеком 60-м году я через это селение проходила. По моим воспоминаниям село большое с разными магазинами. Составив такой план мы отправились спать. Завтра проводим свою группу и пойдем гулять. Комары ведут себя настолько прилично, что легли спать с настежь открытой дверью. В 12 часов мы проводили свою группу в дальний поход, а вскоре и сами тронулись вверх по ущелью. Погода хорошая. Дорога поначалу идет по роскошным лугам с отдельными “вековыми” березами. Правда луга прорезаны канавами (или каналами?) полными воды. Видимо вода в Чалышмане еще недавно доходила и до этих лугов. До Балыкчи считается 10 км. Не доходя 4-х километров до Балыкчи дорогу преграждает поскотина и луга сразу кончаются. Трава до основания срезана коровами, которые гуляют здесь сами по себе.

В Балыкчу пошли втроем Володя, Андрей и я. Веру мы стараемся от лишнего хождения ограждать. Большой поселок широко раскинулся по обширной поляне, да и еще на склоны горы забежал. Почти у каждого дома стоит еще и юрта, у редких домов яблони с ранетками. Магазины продовольственные почему-то все заперты. Купили только для Алика большой кусок поролона. Вернулись к своим и все вместе стали подниматься к водопаду. Он образовался на слиянии двух речек, каждая из которых стекает по узкому крутейшему ущелью. Зрелище великолепное, гораздо красивее Корбу, хотя воды поменьше. Очень крутая тропа идет мимо водопада и дальше уходит на перевал. По этой тропе будет спускаться наша группа после окончания маршрута через гору Берель. В приют вернулись в 19.30, притащив с собой много березовых дров и сразу занявшись приготовлением обеда-ужина, перейдя таким образом на 2-х разовое питание.

Еще один день мы провели в приюте, но из-за большой воды новых маршрутов у нас не прибавилось, зато за этот спокойный день я подлечила свою ногу, а Володя вечером договорился о том, что завтра на катере БРИЗ-1, идущем в Артыбаш, нас завезут в заповедник на кордон Чири. Наконец 13-го августа утром мы подошли к причалу Чулышман. Собственно никакой это не причал, просто катера и даже теплоходы пристают к довольно крутому, но не очень высокому берегу и выстраиваются один за другим. Сегодня тут четыре катера и какая-то баржа. Погода солнечная, но холодная, дует сильный ветер. Сидим, ждем. В 12.40 мы погрузились на катер БРИЗ-1 и отплыли, а уже через 30 минут катер пристал к берегу у дома Смирновых. Разгрузились, расплатились и наши “профессора” пошли представляться Смирнову. Сейчас я немного расскажу о том, кто такие Смирновы, а потом уже легче будет писать о нашем с ними знакомстве.

Николай Павлович Смирнов (86 лет) и его жена Дора Захаровна (75 лет) прожили на кордоне Чири долгих 62 года. Первые годы жизни Николай Павлович прожил в С. Петербурге. Кончил только 2 класса гимназии, а потом родители умерли. Он жил мальчиком посудомойкой, потом рассыльным и Бог весть кем еще. Революция занесла его в Москву, где он проучился 2 года (из 4-х) на рабфаке. На том его образование окончилось. Он заболел каким-то психическим расстройством и в поисках тихого, необжитого места, занесло его в Артыбаш, где в те времена никакого поселка еще не было и кроме алтайцев жила только одна русская семья. Там он и встретил алтайку Дору, красивую босоногую девчонку лет тринадцати. По его словам женихов у нее было много, но она предпочла его и они поженились. В 1928 году перебрались они сюда, на южную оконечность Телецкого озера, в устье речки Чири, выстроили себе дом и стали жить поживать. Нарожали 17 человек детей, пятеро из которых умерли еще в детские годы, причем трое из них утонули (их могилки с обелисками расположены на склоне горы над их домиком среди красных мальв). За свою долгую жизнь Смирновы развели здесь великолепный огород и большой яблоневый сад. В отличие от всего Алтая в своем саду они посадили не ранетки, а хорошие сортовые яблоки среди которых у них вызревает даже Алма-атинский апорт. В этом году лето было исключительно холодное и дождливое, поэтому яблоки еще далеки от созревания. Видели мы и чудесную плантацию помидоров, которые начинают желтеть и даже краснеть. Большие огурцы мы видели своими глазами и тыквы тоже. Есть у них и кусты малины, и смородины, словом большое хорошо ухоженное хозяйство. Отношение к ним за время их жизни здесь менялось вместе с изменением политики государства. Одно время им грозило раскулачивание, но пронесло. Много лет им приходилось платить огромные налоги, но зато тогда они имели возможность продавать плоды своих трудов. Сейчас налоги отменены, но у них уже не остается сил для уборки урожая и прошлый год кормили яблоками своих коров, а остатки так и висели на деревьях. Из их 12-ти живых детей только два сына живут рядом с ними: Владимир капитан БРИЗ-1, привезший нас сюда в Артыбаше и Николай (совсем рядом) работающий лесником на кордоне Чири. К огорчению стариков оба сына изрядно попивают. Десять их дочерей разбрелись кто куда, но большинство осели поблизости: в Погаче (рядом с Артыбашем), в Майме, в Горно-Алтайске, в Новосибирске. Самая дальняя живет где-то в Калужской области. Самой младшей дочери уже 32 года. Я сочла правильным забежать вперед, чтобы было ясно кто такие Смирновы, к которым отправились представляться наши “профессора”, хотя все то что я о них поведала было рассказано чуть позднее самим Николаем Павловичем и записано мной с его слов. Итак мы трое сидим на берегу на вещах и ждем. Володя и Андрей вернулись скоро и сказали, что всем нам нужно обязательно зайти к Смирновым, а потом уж идти на кордон устраивать свой быт: так тут заведено. На подходе к домику мы прошли через фруктовый сад и площадку, засаженную цветами - удивительное для такого глухого угла зрелище. Смирновы угостили нас отменным молоком с лепешками и мы часа полтора просидели у них. Кроме рассказа о себе были еще удивительно интересные рассказы о зверях, которые живут в непосредственной близости от них и даже часто к ним наведываются. Волки, которых развелось очень много, загоняют маралов на отвесные скалы и когда обессиленные животные в конце концов падают, спокойненько спускаются по осыпям и устраивают пир. Как-то маралиха родила мараленка рядом с их изгородью, но все их попытки отпугнуть от этого места волков не увенчались успехом и к вечеру волк мараленка прикончил. А медведи с медвежатами нахально лазают на яблони и лакомятся ими, ничуть не стесняясь стариков. Еще показали нам странички журнала “Отчизна” за 1984 год в котором есть большая статья о них с живописными цветными фотографиями. Так состоялось наше знакомство со Смирновыми. Володя с Андреем ушли чуть пораньше и договорились с лесником Николаем о том, что жить мы будем в ремонтируемой половине его дома. Эта половина представляет собой одну большую комнату. Вход через открытую веранду, пол в которой еще не настелен, а крыльцо все еще сломанное. Посередине комнаты большой стол для пинг-понга и больше ничего, в половине окон стекол еще нет. Однако комната чистая, с только что выкрашенным полом. По сравнению со всеми базами и приютами - жилище для нас просто идеальное. Обед предстоит варить на кострище на самом берегу озера, метрах в 12-ти от дома. Настроение у нас всех блаженное. Наконец мы одни, в красивейшем месте и предоставлены только самим себе. В половине десятого мы с Володей сходили за парным молоком и на ночь все напились “от пуза”. 14-го августа мы начали нашу “заповедную” жизнь. Опишу сначала наш кордон и его обитателей. Большая зеленая поляна, полого спускающаяся с гор к озеру. На берегу озера два дома, окруженные маленькими садиками с яблонями-ранетками. Вокруг домов еще вспомогательные строения. Живут здесь две семьи: старшего лесника (его мы не знаем) и нашего лесника Николая Смирнова. Николай еще молодой (лет 35-36), рыжеватый, но с алтайским разрезом глаз и широкими скулами. Его жена Валя, совершенно русской внешности, большая, чуть полноватая служит гидрологом, мерит температуру воды и меняет ленты летописцев. Дети: Женя мальчик 14-15 лет и Оля 10-11 лет. Зимой дети в Артыбаше в интернате. Вчера мы застали всю семью на покосе. Первые солнечные, жаркие дни, дел полно. В хозяйстве у них и лошадь и корова, и куры, две собаки, коза с козленком. Козленок Ленька ходит за нами, как собака и нахально лезет во все миски и котелки, на нашу скатерть, расстеленную на траве возле костра, жует штормовки и даже сапоги. Собачка Пальма пушистая, коротконогая с роскошным, полным репьев хвостом, наша любимица. Она тоже стремится присутствовать при наших трапезах, но Ленькиным нахальством не отличается. В первый день нашего пребывания на кордоне, мне пришлось вскочить раньше общего вставания, и не одеваясь бежать на крыльцо. Еще ночью меня подташнивало, и утром начались жестокая рвота и озноб. Все гадают, чем я могла отравиться, а я думаю, что всему виной молоко, ведь знаю, что молоко мне не положено, а я вчера совершенно забыла об этой своей особенности. Попробовала принять бесалол, опять рвота. Решила просто поголодать и посидеть денек на одном чае. Первый свой выход решили сделать на ближайший “пупок”, а вернее просто на склон горы. Благодаря моим “фокусам” вышли поздно в 11.30. Тропа выходит по лесу к краю каньона из которого и вытекает речка Чири. Тропа идет по краю каньона и в конце спускается к реке. Кажется эта тропа шла когда-то в Туву, но потом речка стала не переходимой и тропа дальше не используется. Когда мы вылезаем на край каньона, то видим внизу нашу поляну с игрушечными домиками и ползающими крохотными человечками и озеро. Мне, впрочем, не до видов. На любом привале я валюсь прямо на тропу и пребываю в полусонном состоянии, а то и сплю. Домой мы пришли в 17.30 Вера варит обед-ужин, а я сплю в комнате. День был отличный, солнечный даже жаркий. В 10.30 все ложатся, а я чувствую себя практически здоровой и температура 37,1. На следующий день (15/VIII) Николай обещал свозить нас на моторке в дальний край залива, в устье реки Кыги, а оттуда пойдем в кедровник. Об этом кедровнике заповедное начальство говорило Андрею и Володе, как о месте где сохранилось больше всего кедров в заповеднике. В 11ч.15м. мы все загрузились на моторку и уже через 7 минут пристали в плоскому выносу Кыги. Как и везде в этом году сначала идем по грязной, мокрой, еще не высохшей после ливней тропе. Лес вокруг смешанный: тут и сосны, и ели, и огромные березы, и рябины, и кедры. Кедры высокие, но не раскидисто-пушистые, как это бывает на опушках и открытых местах. Кедры в здешней тайге с голым толстым стволом и кроной наверху. Это, конечно же, никакой не кедровник и их не так уж и много. Николай сказал, что возраст этих кедров лет 200-300, а бывают и тысячелетние. На Семинском перевале и на Каракольских озерах кедры наверное старше, но вообще заповедная тайга производит большое впечатление. Растительность вокруг по плечо Володе, особенно папоротники. Рассказывают, что японцы откупили право собирать весной молодые папоротники (конечно за границей заповедника), в связи с чем в Балыкче, будто бы, много японских товаров. Идем среди множества цветов, попадается красная и черная смородина, но ягод мало. Тропа, среди этих зарослей, не видна и мы боимся ее потерять. Вышли на русло ручья (уже сухое) и поднялись по нему дорогой недавно прошедшего селя - тоже русла речки. Пошли вверх по нему, перескакивая с одной стороны на другую, но в конце концов уперлись в стенку. Мы с Андреем слазали на нее и убедились в том, что дальше пути нет: начинается узкий крутой каньон. Андрей на туристской карте обнаружил, что вдоль русла ручья должна идти тропа вверх, на Чулышманское нагорье. Володя нашел эту тропу и мы начали по ней подниматься в надежде найти просвет с видом на озеро. Тропа очень крутая и всем быстро надоело по ней корячиться. Решили возвращаться. Я пролезла немного выше и просвет нашла, но его надо было немного расчистить, а народ требовал немедленного возвращения. Ведь мы договорились с Николаем, что в 18 часов он за нами приедет на моторке, нужно было поторапливаться. Действительно мы вышли на берег к 18-ти часам, а в 18ч.10м. были уже дома. Весь день был солнечным и жарким, но вечером пошли цирусы, а Смирнов сказал, что давление падает. На следующий день (16,VIII) погода не такая лучезарная, как вчера, но облака высокие кучевые и дождем не пахнет. Договорились сходить в Беле. Беле это селение в сторону Артыбаша. По словам Вали до него 8 км. Наша цель - передать капитану теплохода, чтобы он зашел за нами в Чири 21-го августа, по пути в Артыбаш. В Беле теплоход заходит практически всегда. Тропа не из лучших и все время то поднимается, то ныряет вниз, так что продвигаемся медленно. Вышли в 11, а уже через 40 минут Вера решила возвращаться, так как чувствует себя уставшей, не отдохнувшей после вчерашнего выхода. Вера после инфаркта, впервые рискнула ехать в поход, мы ее всячески оберегаем и, конечно, легко отпустили. Тропа не легкая, ее совсем не видно, она ощущается только ступнями ног, да и то не всегда. При выходе на лужайки с высоченной травой, тропа исчезает и не просто ее снова отыскать, при входе в лесочек. Главным препятствием становятся крапива, полынь и прочие гигантские растения, через которые приходится продираться с боем. Все это в рост человека, колется, жжется и оставляет разного вида колючки и репьи на одежде. Иногда, в компенсацию за причиненные неприятности, тропа дарит нам малинники. Вообще заповедная крапива значительно мощнее любых заповедных ягодников. Прошли уже 2 часа, а Беле нет, и нет никаких признаков его приближения. Тут нам приходит идея: вернуться в Чири на теплоходе. Скорость нашего движения значительно возросла, время приближается уже к 14-ти часам, Беле еще не видно, но появляются признаки его приближения в виде коровьих следов и более торной тропы, напоминающей даже дорогу. Наконец увидели дома, загоны для скота, метеосооружения и, главное, человека. На наш вопрос: как ближе пройти к пристани, он ответил, что пристань нам уже не нужна, так как теплоход только что отчалил. Было это в 14.30. Человек оказался местным метеорологом и Андрей вступил с ним в полезное общение. Выяснилось, что здесь лесничество, что у лесничего имеется радиосвязь с Яйло и, следовательно, можно передать по радио о необходимости захода теплохода в Чири 21-го августа. Выяснилось также, что на том самом месте, где мы сейчас стоим, этой ночью у этого метеоролога медведь задрал поросенка, которого тот откармливал 4 месяца. У Алика разболелись ноги и он остался лежать на месте медвежьего нашествия, а мы пошли к лесничему, который к счастью оказался дома. “Профессора” зашли в дом, а я предпочла ждать их на бревне около дома. Лесничий обещал передать сообщение, которое тут же было составлено и оставлено ему. Лесничий молодой; живет здесь и зимой и летом, увлечен своим делом. На зиму детей отправляет учиться в интернат в Балыкчу. В 15.20 мы тронулись в обратный путь и вскоре остановились отдохнуть и перекусить на берегу ручейка. Погода, тем временем, заметно испортилась. На небе уже не облака, а темные тучи, начинает погромыхивать сначала далеко, а потом все ближе и ближе. Мы все же посидели, помыли ноги, поели и только в 16 часов тронулись в обратный путь. Единодушно решили, что дорога Чири-Беле больше 8-ми км., не могли же мы на 8 км., потратить три с половиной часа. К мостику между Смирновыми и нашим кордоном подошли в 19 часов и я сразу пошла купаться в местечко, найденное Андреем, не видимое ни от Смирновых, ни с кордона, в котором можно купаться “а натюрель”. Купаемся мы здесь каждый день и температура воды от 14-16 градусов. Когда мы все выкупанные и накормленные Верой, мирно сидели на берегу, пошел дождь. Гроза обошла нас стороной, а дождь задержался до 2-х часов ночи. По физической нагрузке сегодняшний день пожалуй самый напряженный за все время. Следующий день (17-ое августа) мы объявили разгрузочным. Мы с Верой пошли купаться и стирать в Андрюшин заливчик, а вскоре и он сам присоединился к нам. Володя пошел на "охоту за фотовидами", а Алик прогулялся по берегу озера и нашел хорошую тропу в сторону Беле, идущую значительно ниже вчерашней. Обед мы с Верой подали в 16, сегодня у нас будет трехразовое питание. Все мы единодушно пришли к мнению, что живем мы в раю и все нам здесь нравится, все по душе. После обеда все улеглись отдыхать и проотдыхали аж до 18.30, а я занялась наконец дневниками за последние четыре дня. Ночь на 18-е августа была звездная, безоблачная и утро тихое и ясное. Однако ночью была тревога. Коза Манька (она с Ленькой ночуют обычно на нашей веранде без пола) запуталась в рыболовной сети, которая тут же сушилась и чуть было не удавилась. Никто ничего не услышал кроме Андрея, который во время подоспел и успел ее спасти, но сеть, наверное, вдрызг испорчена. Сегодня мы решили пройти единственный, еще не пройденный нами маршрут: по тропе вдоль берега, идущей по направлению к заливу р. Кыги. Тропа идет высоко над крутым берегом, иногда не надолго заходит в лес. Через час пути начался крутой спуск к долине речки, впадающей потом в Кыгу. Сели в тенечке и стали думать стоит ли спускаться. Андрей было спустился немного до ближайшего ручейка, вернулся и сказал, что спускаться ему не хочется. Вера к нему присоединилась и они потихоньку пошли назад. Оставшаяся троица (Володя, Алик и я) спустились до речки и тщательно замаркировали выход нашей тропы, перебрались на другую сторону речки, немного спустились и безуспешно поискали какую-нибудь тропу: уж очень не хотелось все время карабкаться или по камням или по бурелому. Сели в тенечке, отдохнули и начали подниматься по нашей тропе к дому. Еще издали сверху увидели наш кордон и купающихся беглецов. Наш залив действительно райское место, всегда тихо, вода значительно теплее, чем во всех прочих местах озера. Вечером неожиданно появился БРИЗ капитана Смирнова. Володя договорился с ним, что 21-го августа он отвезет нас в Артыбаш. Через некоторое время капитан подозвал Володю и намекнул, что не мешало бы получить авансом хотя бы "мерзавчик", но Володя проявил твердость и для верности постарался скрыться из поля зрения капитана. Что и говорить пьют здесь почти все (кроме Смирновых, конечно). Даже наши милые Николай и Валя как-то вечером, уже сильно "поддатые" укатили на ночь в гости в Беле, оставив не доеных коров и одиноких, предоставленных себе, ребят.

Эта ночь опять выдалась с приключениями. В полной темноте вдруг раздался грохот, напоминающий горный обвал. Все, кроме меня, его слышали и объяснили каждый по-своему, не вступая в общение, полагая что все остальные спят. Утром оказалось, что это был очередной запуск из Байконура. Траектория ракет проложена через горы Алтая и Телецкое озеро. Как раз здесь отваливается первая ступень ракет и все окрестные горы завалены осколками дюралевых частей ракет, много их попадало и в озеро. Николай сказал, что сегодня ночью что-то очень большое рухнуло в долине Кыги.

На следующее, опять безоблачное утро 19-го августа, мы отправились, как и в первый наш день, в каньон. Вышли в 11.30, прошли немного дальше, чем прошлый раз, уперлись в стену с водопадиком, но солнце сюда еще не пришло и мы решили вернуться сюда часам к 3-м, а пока спуститься и зайти к Смирновым. У Смирновых застали гостя, редактора какого-то гидрометеорологического журнала, прикатившего из Яйло на специальном катере "Биосфера". Пошли на берег, посидели немножко, но вскоре за нами пришел Николай Павлович и повел к себе. Они с Дорой угощали нас жаренными окунями собственного отлова и поили чаем. Фотографировали стариков, потом все читали вместе с ними вслух журнал "Отчизна", словом провели теплую, дружескую встречу. Старики накопали нам чудесной молодой картошки и всучили кастрюлю с творогом. Занесли все к себе и поднялись снова в каньон, чтобы пофотографировать. Сегодня у нас обед-ужин совсем поздно, но зато шикарный: молодя картошка с малосольными огурцами. Улеглись спать уже после 23-х часов.

20-го августа наш тишайший кордон Чири неожиданно оказался бойким местом. Съемочная чешская группа должна была производить какие-то съемки на воде Телецкого озера, а свое оборудование ей разрешили сложить на самом берегу озера. Прилетел вертолет сначала к Смирновым и высадил основную часть экспедиции, потом перелетел к нам и выгрузил остатки на нашу поляну. Ярко одетые с яркими же грузами люди заполнили поляну, но очень быстро рассосались в направлении поляны Смирновых. А мы поскорее собрались на выход, хотим обследовать открытую Аликом нижнюю тропу в направлении Беле, и если найдем хорошее место, провести на нем столько времени, сколько захочется. Вчера Володя обнаружил, что снимал всю последнюю пленку впустую и теперь он носится, восстанавливая упущенное. Куда он только не успел сегодня, но все же мы вышли почти как обычно в 11.15. Проходя мимо поляны Смирновых мы видели яркую толпу киношников, расположившуюся у самого берега, видимо бегать и топтать заповедные луга Смирнов им не разрешил. Видели мы и надувную лодку с мотором, с такой же яркой командой, отчаливающую от берега, а к лодке привязана пирога, в которой сидит темная фигурка в шляпе. По-видимому отправились на съемки. За Смирновской поляной разделились: мы с Володей пошли верхней тропой "ловить кадры", а остальные нижней "ловить кайф". Воссоединились мы только в 14 часов в очаровательной бухте, будто специально созданной для купания. Сидели мы в этой бухточке и наблюдали как проходил теплоход, заходил в наш кордон Чири и пошел на Чулышман. Вернулись домой около 17-ти, думая, что сегодняшняя кутерьма уже закончилась, однако в нашей бухте стоял незнакомый катер и опять прилетел вертолет, постоял на нашей поляне около часа, а потом перелетел к Смирновым и вскоре отбыл окончательно. А к нам из-за гор со стороны Чулышмана неожиданно поползли темные тучи, поднялся сильный ветер, озеро разбушевалось и даже в нашем тишайшем заливе забродили волны с белыми гребешками. Моторную лодку Николая, просто вытащенную на берег и не привязанную, волны потащили с собой и она с ощутимой скоростью стала отплывать от берега. Мы побежали звать хозяев, а героический Андрей, мгновенно разделся и поплыл за лодкой. Одновременно из дома лесника выскочила 11-ти летняя Оля и раздеваясь на бегу, тоже бросилась за лодкой. Когда лодку благополучно подогнали к берегу, Николай спокойненько подошел и буркнул: все равно далеко не уплыла бы", втащил моторку на берег уже как следует. Потом загремел гром, все окружающее затянуло серой мглой и пошел дождь. Все бы хорошо, но Андрюшин героизм по-своему оценила и отметила коза Манька. В то время как все обитатели нашей комнаты толпились на берегу, а Андрей вылавливал лодку, Манька вошла в комнату, насыпала там гороха и "пометила" Андрюшин спальный мешок. Дело к вечеру, дождь, мешок сушить негде и какое-то время все мы занимались организацией ночевки Андрея. Только около девяти вечера мы смогли всем составом выбраться к Смирновым на прощальный ужин. Они уже ждали нас с приготовленной сковородкой жареных окуней и чаем, а мы принесли свои скромные дары - коробку конфет, банку икры и большую пачку чая. Зато рассчитались мы со Смирновыми с учетом всех "благодеяний", оказанных нам за это время. Посидели часок за мирной беседой и возвращались к себе в полной тьме, но без дождя.

Всему приходит конец. 21-го августа подошел конец и нашему пребыванию в заповеднике. В 7 часов уже были на ногах. Вытащили все оставшиеся продукты (их оказалось неожиданно много) и отнесли их Вале. Простились со всей семьей Николая, сложили рюкзаки, а я убрала комнату и начала мыть пол. Тут и раздался призывной гудок БРИЗа, и я, бросив на середине недомытого пола ведро с тряпкой, побежала грузиться. БРИЗ подошел в 11 часов. Погрузились, подошли к поляне Смирновых, которые вышли на берег и трогательно с нами распрощались, а капитан взял от Смирновых каких-то трех корреспондентов, неизвестно откуда там взявшихся. Отвалили в 11.15 и взяли курс на Чулышман. Там мы погрузили какое-то знакомое капитану семейство из Балыкчи и в 12 часов тронулись на Артыбаш, куда прибыли в 17.30. Наша группа приедет сегодня теплоходом, на базе гораздо меньше народа. Нам дали ту же комнату в том же домике, только с потолка уже не капает. Вечером делились впечатлениями: приехавшие рассказывали нам об Алтайской тайге, а мы о нашем кордоне - у каждого свои байки.

Ночью я обнаружила у себя на ноге впившегося и уже изрядно раздувшегося клеща и с утра побежала в медпункт. Медсестра расправилась с клещом очень легко и быстро. Она смазала его вазелином, попросила меня посидеть минут 5, а потом легко вытащила его и смазала ранку зеленкой. Заодно научила меня обращаться с ними: как только обнаружен клещ нужно сразу же мазать его тем, что есть под рукой: бензином, соляркой, кремом, любым маслом. Тогда он быстро отваливается, тащить его с напряжением не надо, лучше подождать. Ну а мне посоветовала надеяться на то, что мой клещ не энцефалитный.

День в Артыбаше прошел мирно и скучно, а 23-го августа мы уже катили на автобусе в Бийск. Еще полтора бездарных дня на Бийской базе, и 25-го августа рано утром поездом поехали в Барнаул, где успели походить по центру города. В Москву прилетели в 23 часа и тут уж каждый двигался домой по своему разумению. Мы с Верой поехали поездом и оказались на Павелецком вокзале около часа ночи. Попытались взять такси, но очередь большая, а машин мало. Вере посчастливилось уехать на “левой” машине, а я на “левом” же автобусе до площади 3-х вокзалов, откуда пешим ходом с рюкзаком дотопала до своих Сокольников. Дома была в 2ч. 30м.

Очень хорошее было лето, но многочисленные беды обрушились на меня сразу по возвращении, словно дожидались моего приезда. Уже на следующее утро позвонила дочь Нелли Казаковой, Инночка. Она сказала мне, что Нелли в больнице, что туда она ездит каждый день и уже валится с ног и очень надеется на мою помощь. Нелли была в той самой больнице, в которой 12 лет тому назад умер мой муж, и в которой последние дни его жизни я бывала по два раза в день. Эту больницу я ненавидела, обходила стороной, а теперь надо ходить туда к Нелли, которая лежала даже в том же корпусе, в котором лежал муж. Уже на следующий день, а по существу в день приезда, я была в больнице вместе с Инночкой. Сразу почувствовала, что Нелли плохо. Она не интересовалась ни нашей поездкой, ни моими семейными делами; она жила уже жизнью больницы, своей болезнью; она по-моему, мало интересовалась и жизнью своих близких, она только ждала каждый день Инночку. Так у нас и повелось: я приезжала в больницу часам к 12-13 и сидела с Нелли до появления Инны. Мы проводили какое-то время вместе с Инночкой, потом я уезжала, а Инна оставалась. Я не помню чтобы Инна пропустила хоть один день, просто я давала ей возможность приходить позднее. В это же время умерла близкий мой друг Людмила Чудновская (9/IX), а через 18 дней сестра А.С. Займовского Аня. Нелли пролежала в больнице довольно долго, но выписали ее, по-моему, без существенного улучшения состояния здоровья. Была у нее к тому времени острая сердечная недостаточность, которая в таком возрасте, кажется, не лечится. Нелли была для меня больше чем другом, она была родным человеком, с которым я не только путешествовала вместе, но и зимой мы ездили вместе на лыжах, вместе ходили на концерты, встречались часто и дома. Вся моя семья знала ее. Уже сейчас, когда пишу свои воспоминания я сделала подсчет, который показал, что мы побывали вместе с Нелли в различных поездках и путешествиях 16 раз, намного больше, чем с кем-либо еще из моих друзей и спутников. У нее был не простой характер, раза три она серьезно на меня обижалась, хотела даже порвать, но я такой возможности ей не предоставляла, я “тушила” все ее обиды, прощала все заскоки, она слишком была дорога мне. В феврале 1988 года я проводила в Израиль мою дочь Наташу с семьей, без особой надежды скоро ее увидеть. Как всегда в тяжелые минуты, Нелли была рядом, она всегда чувствовала, когда мне действительно плохо. И вот неожиданно для всех в этом же 88 году стали пускать туда родственников, и в октябре я должна была первый раз поехать в Израиль. Нелли была уже дома, и в суете оформления и получения разрешения, я теперь бывала у нее реже, но видела, что ее жизненные силы уже на исходе. Наконец перед самым своим отъездом, я пришла к ней проститься. Почему-то дома никого не было и я довольно долго просидела около дивана, на котором она лежала. Минут пять мы разговаривали, потом она отключилась, а может быть и засыпала минут на 20. Потом продолжала разговор с того самого места, на котором заснула. И так несколько раз. Потом она сказала, что видимся мы, конечно, последний раз, повернулась лицом к стене и надолго замолчала. Потом попросила помочь снова повернуться и даже, как бы сесть, опираясь на подушки и сказала слегка улыбаясь: “нам есть что вспомнить” и неожиданно добавила: “а может быть я еще послушаю твои рассказы об Израиле”, на что я ответила: “несомненно послушаешь, ведь я еду всего на два месяца”. Дальше Нелли надолго заснула и я, дождавшись прихода Инночки, ушла домой, с тяжелой уверенностью в том, что до моего приезда она не доживет. Так и случилось. Нелли умерла в ноябре 1988 года. Я только никак не могла предположить, что мне предстоит прожить без Нелли еще долгих 17 лет, а может быть еще больше?

Уже несколько лет мы, строя летние планы, всегда добавляли: “если доживем”. Чувствовалось, что скоро, даже при наличии путевок, нам будет трудно продолжать летние поездки. Перед летом 1989 года Володя сказал, что надо проститься с горами. Я тогда по полгода жила в Израиле, но на лето обязательно приезжала в Россию и всегда была готова участвовать в любой поездке. Единственным условием было посмотреть хоть какой-то новый район. Когда было предложено съездить после Безенги в Цей, я была очень рада. Надо сказать, что только благодаря Цею поездка этого года не стала для меня неудачной, уж очень нам поначалу не везло с погодой. Набралось нас всего шесть человек.