| Мемуары И. В. Корзун |
|||
Часть Первая |
Письмо Владимира и Марии Кинерт Луизе Флях - Кирилиной, 1952 г. Дорогая Лиза, Прошло более 34 лет, как мы виделись с Вами, и сейчас, когда наш сын, живущий сейчас в Швеции, разыскал Вашу маму и даже говорил с ней по телефону и узнал Ваш адрес и о Вас, мы решили написать Вам это письмо. Первое и самое главное. Возможно, в то смутное время Вы и не узнали, удалось ли нам уйти, как мы хотели, хоть Вам мы и обязаны были этой возможностью. Евгения Германовна со своей стороны сделала, что могла, и в ночь на 01.01 1922 года мы пришли в Финляндию. Итак, тем, что мы спасли наших детей от растлевающего влияния большевизма, среды, школы, комсомола, и т.п., и тем самым спаслись сами, т.к. такие как мы рано или поздно должны были бы там погибнуть, мы в первую очередь обязаны Вам, и мы этого никогда не забудем. Здесь в Финляндии сначала все казалось раем, главное это свобода и прекрасное отношение всех кругом. Потом начались долгие годы работы, т.к. жизнь в нашем маленьком имении в Выборгской губернии, при наличии там еще моей матери и тетки, материально была невозможна, и мы переехали на восточный берег Ладожского озера в Питкаранту на большой целлюлозный завод Diesen Wood and C. (см. здесь), где и прожили 17.5 лет. Там дети кончили школу 5 кл., а потом уже в Выборге получили белые шапочки, т.е. выдержали студенческие экзамены. Может быть, Вы помните, что у нас было 2 детей, Атя (род. в 1913 г.) и Дик (род. в 1917). По недостатку средств, несмотря на то, что Атя училась очень хорошо, пришлось ей служить по выходу из школы в Выборге в конторе, где она и была до самого конца Выборга в 1939 г. Дик же, получив белую шапочку, сразу пошел добровольцем, и его образование тоже на этом кончилось. В 1930-35 годах мы даже думали списаться с Вами и послать Атю в Швецию. Я даже переписывалась с мадам Флях, но узнав, что Вы так далеко, мы эту мысль оставили. Атя вышла в 1944 году замуж за финна, крупного конторщика, очень хорошо живет в Ваякоски около Ювяскюля, почти в самом центре Финляндии. У них двое мальчиков – Марти, 7 л. и Ханну, 6 л. Что касается Дика, то он прошел обе войны без царапин, и лейтенантом эвакуировался в Швецию, когда пришлось в 1944 году заключать мир с большевиками. Дик был в числе финских офицеров, спасших от большевиков бумаги финского штаба. В то время он был уже женатым на финской шведке Дорис, и у них был мальчик 1/2 лет Йорма, которые тоже прибыли в Швецию. Сейчас Дик шведский подданный, очень хорошо живет в Броме в своей собственной маленькой вилле, и у них 4 мальчика (Йорма, Бо-Леннарт, Кристер и Борге) и девочка Майлен Моника. Служит в Шведском военном министерстве. Что касается наших политических взглядов, то несмотря на нашу нелюбовь к немцам и м.б. жесткую политику нацистов, мы были Гитлеру очень благодарны как единственной реальной силе, могшей сломить большевиков. И когда Финляндия получила снова в 1941-42 г. Карелию, … и Выборг, так несправедливо и жадно, несмотря на геройское сопротивление 1 к 30, отобранные в 1940 году, мы горячо приветствовали это и радостно встречали немцев. Под бомбами мы ушли уже окончательно в 1944 году из нашего маленького имения в Муола, Выборгской губернии, и сейчас я служу в Гельсингфорсе на кабельном заводе. Из полученного возмещения за погибшее в войне имущество мы купили маленькое место в Альберге (14 км. от Гельсингфорса). У нас яблоки и сливы и свой дом – 2 комнаты и кухня. Иногда мы ездим к Дику на пару дней летом в Вашу прекрасную Швецию. Шведского языка мы не знаем, так как пришлось прожить более 20 лет в восточной Финляндии, где его не надо. По-фински же мы оба говорим. Об оставшихся в России мы ничего не знаем. Сначала были письма, потом под влиянием ссылок переписка прекратилась. Брат жены Миша, офицер Лейб-Гвардии 4-го Императорской Фамилии стрелкового полка, живет и служит в Париже. Не знаю, знаете ли Вы о смерти Миси, сестры Глеба, умершей от туберкулеза вероятно в 20-х годах. Может быть, это письмо будет вам безразлично или неинтересно, ибо много прошло времени, и у Вас давно своя собственная жизнь, интересы и цели. Мы это вполне понимаем и не обидимся, если Вы ничего не ответите, но если Вы написали бы, мы были бы очень рады. Можете, даже если забыли русский язык, написать Дику, который прекрасно владеет шведским. Когда Вы были последний раз в Колпино у нас, Вы с моей женой старались дать ему принять громадное количество глауберовой соли, так как у него была дизентерия. Ему тогда было 2 года, и других лекарств в то время не было. Ну вот, может быть, можно было бы еще много рассказать, но Вы так бесконечно далеко. Мария и Владимир Кинерты Еще один вариант последней страницы письма: Вы, как жена Глеба, являетесь для нас частью нашего прошлого, почему нам и дороги, и интересны известия от Вас. Но нам бы очень хотелось, чтобы Вы поняли, что это наше письмо ни к чему Вас не обяжет, и если Вы на него и не откликнитесь, то мы поймем Вас и не обидимся. Если же Вам вспомнится маленький мальчик Дик (которому теперь уже 35 лет) которому мы с Вами в Колпино старались дать глауберову соль, т.к. у него начиналась дизентерия, то напишите или ему, по-шведски (адрес), или нам (адрес). Очень возможно, что вы нас и совсем не помните, ведь столько протекло времени, мы же сохранили о вас добрую память. Ответ Луизы Кирилиной Марии и Владимиру Кинертам Дорогие Мария и Владимир, Я решилась написать вам по-английски, искренне надеясь, что вы сможете найти кого-то, кто поможет вам прочесть мое письмо. Я надеюсь, что вы простите меня за то, что после стольких лет, в течение которых я не слышала русского языка, не говорила и не писала по-русски, я не могу писать вам на этом языке. Зато вас, возможно, порадует, что я достаточно хорошо помню русский, чтобы прочесть ваше очаровательное письмо, которое я получила несколько дней назад. Как голос из прошлого, вы заговорили со мной через годы. Я с огромным теплом вспомнила, с каким сочувствием вы отнеслись ко мне, когда мы встретились в Петрограде много лет назад. Разумеется, я прекрасно помню, как вы выглядите. Что касается детей, я не помню того случая с Дики, о котором вы говорите, я только помню, что у вас двое детей. Евгения Германовна сказала мне, что вы благополучно добрались до Финляндии. Я рада, что в новой стране у вас все сложилось хорошо. Вас наверняка радуют успехи ваших детей, и возможно, это отчасти возмещает вам все то, что вы потеряли в те ужасные годы. Кто-то когда-то говорил мне, что бедная Мися умерла, но я не знала, что она умерла от туберкулеза. Возможно, она уже была больна, когда в 1924 году пришла на вокзал провожать меня, когда я уезжала навсегда. Она никогда не жаловалась, и всегда была очень любезна и доброжелательна. Какая трагическая судьба у этой несчастной семьи! Последний раз я была в Швеции в 1946 году; к сожалению, я не знала, что Дики там. Я не знаю, до какой степени вы осведомлены о том, что со мной произошло, поэтому расскажу вам вкратце о своей жизни. Осенью того года, когда вы уехали, я вернулась в Швецию и восстановила свое шведское гражданство. Я поступила на работу в шведский Красный Крест и поехала с ними в Самару, где Красный Крест работал во время голода. Проработав там год, я вернулась в Швецию. Пробыв там некоторое время, я вступила в Европейскую студенческую организацию гуманитарной помощи в составе Миссии Нансена. С ними я отправилась в Томск на несколько месяцев, затем на некоторое время вернулась в Самару. Затем я поехала в Ростов на Дону и провела там около полугода. Там я встретилась с сестрой отца Глеба [Марией Кирилиной, в замужестве Кавелиной]. Она и ее семья жили там в большой нищете. Мы часто встречались во время моего пребывания в Ростове, и Мария рассказывала мне о родителях Глеба и о прошлой жизни в России. Я не знаю, что случилось с ними потом. У них был маленький сын по имени Сергей [Сергей Александрович Кавелин], мне он напоминал Глеба, и дочь, страдающая эпилепсией. Весной 1924 года Миссия Нансена свернула свою деятельность в России и мне поручили провести опись имущества организации в здании шведского посольства в Петрограде, где мой дядя был последним послом. Когда это задание было выполнено, мы уехали из России. Я покидала эту страну с чувством глубокого сожаления, поскольку успела привыкнуть к ней и полюбить ее за все эти годы, и потому что там у меня оставалось много добрых друзей и дорогих мне родственников. В Швеции я провела 2 года, после чего уехала в Канаду, где живу уже 23 года. Это замечательная страна, и ее леса и просторы напоминают мне о России. Сначала я работала в больницах канадского Красного Креста. Затем меня пригласили ухаживать за пятью новорожденными близнецами… Вскоре после этого я прекратила работать медсестрой и начала писать и изучать природу. 14 лет назад я вышла замуж за замечательного канадца, с которым счастливо живу в нашем деревянном домике в канадских лесах. Фотография Глеба висит у нас на стене. Мы ничего не забыли. Россия была очень важной страницей моей жизни, которую я никогда не забуду. Я благодарна судьбе за то, что она свела меня с Россией, хотя это были очень трагические события. Но радость и печаль идут рука об руку. Я хотела бы когда-нибудь вернуться туда, чтобы почувствовать дыхание великой страны, родной страны Глеба. Спасибо вам за то, что вы меня помните. Я желаю вам всего самого хорошего, мирной и счастливой жизни. Ваша Лиза Кирилина (Лоренс) |
||
|
Мемуары И. В. Корзун |
