Израильская вставка №2

Как всегда, перед очередным новым жизненным этапом не пишется и не вспоминается, а поэтому лучше напишу немного об Израиле, тем более, что у нас опять неприятные события.

Сегодня 22 января 2004 г. в 9 ч. утра у нас в Иерусалиме прогремел взрыв в автобусе № 19. Самое опасное, когда шахид - смертник взрывает себя в утреннем переполненном автобусе. Тогда бывает очень много пострадавших. День сегодня особенный: обмен 433 заключенных палестинцев (в основном, но не только палестинцев) на одного израильтянина и на три тела израильских военных, погибших в Ливане. Дикое соотношение: четыреста на одного. Казалось бы, в такой день палестинцы должны ликовать и хотя бы приостановить террор, но нет. Создается впечатление, что палестинское руководство уже не в силах остановить террор, даже если это ему выгодно. И забор безопасности, который затрудняет проникновение шахидов за "зеленую черту", против которого так протестуют палестинцы, и чуть ли не весь мир, даже он не смог защитить! Как всегда перебираю всех знакомых, которые могли бы оказаться в этот час в этом автобусе. Кажется никого. Но нет, уже в 15 часов выясняется, что в нем находилась жена Миши, среднего сына моей, недавно покинувшей этот мир, близкой приятельницы Сусанны. Я уже упоминала о Сусанне в своей первой израильской вставке, сейчас напишу подробнее. У Сусанны было три сына. Старший Дмитрий от первого мужа, с которым она давно, разошлась. Дмитрий эмигрировал в Америку в 1989 г. и живет там вместе со своей семьей. Уже при мне Сусанна несколько раз ездила к нему, а Дима с женой приезжали как-то в Израиль. Сусанна приехала в Израиль в 197..(?) году с двумя сыновьями Михаилом и Виталиком. Второй муж Сусанны, Марк, не смог приехать вместе с ними, у него не истек еще пятилетний срок после ухода с секретной работы. А через год выяснилось, что Марк в Москве живет с другой женщиной и у них уже есть ребенок. Так Сусанна, которая приехала в Израиль по инициативе и настоянию мужа, оказалась здесь одна одинешенька с двумя сыновьями. Сусанна не сдалась, на работу устроилась и детей на ноги поставила. Младший Виталик женился на дочери нашей Ирины Васильевны Ане. В 1990 году у них родилась дочка Ионя, а на следующий год Виталик неожиданно умер от инфаркта, возможность которого никто даже заподозрить не мог.

Средний сын Миша, во время поездки в Москву, влюбился в дочь одной из своих московских знакомых, красавицу Машу и привез таки ее в Израиль, несмотря на полное отсутствие у нее еврейских корней. Помню, как Сусанна боялась за прочность их брака, настолько хороша была Маша, которая к тому же была моложе мужа на десять (или даже больше) лет. Опасения Сусанны оказались напрасными. Миша и Маша произвели на свет двух замечательных мальчиков, а перед смертью Сусанны родили еще и совершенно очаровательную дочку. И вот сегодня Маша оказалась в этом злополучном автобусе №19. К счастью она жива и, кажется, тяжелых травм не получила, но кто знает как еще даст о себе знать пережитый ею теракт. Первые сведения из больницы: обожжено лицо, но пересадка кожи требуется только в одном месте; извлечено из тела несколько осколков, сломан шейный позвонок и разорвано ухо. Все эти ранения считаются по врачебной терминологии легкими. Опасения у врачей вызывает только легкое, из которого был извлечен крупный осколок. Сама Маша почти ничего не помнит (сотрясение мозга). Она только что вошла и села в середине автобуса у прохода. Взрыва она не слышала. Очнулась, когда ее укладывали на носилки и почти сразу снова потеряла сознание. Окончательно пришла в себя уже на больничной койке. Дай Бог, чтобы этот провал в памяти избавил ее от психических нарушений, которые часто бывают следствием пережитого теракта. Кстати, мужчина, сидевший рядом с Машей у окна, был убит наповал. В последствии выяснилось, что прежде чем войти в салон автобуса, Маша простояла целую остановку рядом с шахидом. Если бы она не вошла в середину автобуса, ее конечно не было бы уже среди живых.

10.02.04. Больше недели прошло. Воспоминания не пишутся, предстоит описать почти 8 лет, которые я прожила в Челябинске, вернувшись туда после окончательного разрыва с Толей в 1946 году. Не только не пишется, но даже ничего не вспоминается. Даже на нашем пустыре трудно оторваться от событий, происходящих здесь и сейчас. А события происходят, правда, в данном случае не в нашей семье, а у Юры с Розой. Сейчас, во время тяжелейшего экономического кризиса, Юра получил предложение работы от фирмы при Сохнуте. По специальности Юра историк, но работал последние 9-10 лет по библиотечному делу. Работал успешно и даже "квиют" получил. Квиют это право работать в государственном учреждении без опасения, что тебя уволят. Долго и успешно работающие в государственных заведениях, как правило, получают квиют и уже не могут оказаться безработными. Впрочем, все относительно. Юрина жена Роза, проработавшая много лет заведующей хозяйством одной из самых больших больниц Израиля, и имеющая "квиют", все же вынуждена была уволиться "по собственному желанию", когда это место понадобилось кому-то из близких людей тогдашних "сильных мира сего". Тем не менее какой-то гарантией безопасности "квиют" все же является, даже для выходцев из России. Долго Юра не решался расстаться со своей привычной, но не очень любимой работой, но как раз в эти дни решился и подписал договор, несмотря на то, что тайный "референдум", проведенный среди близких, хотя и с небольшим перевесом гласил: "в наши кризисные времена с учетом Юркиного возраста (57 лет) и специальности (историк) квиютом бросаться не гоже". Теперь Юре предстоит не только поменять работу, но и переехать из Петах-Тиквы в Иерусалим. Ну, а Наташа уже начала поиски квартиры.

Следующее опять печальное событие. Первого февраля умерла моя Галя. Известие это пришло, конечно, ото Льва Исааковича Рубенштейна, ее старинного друга, и опять надолго выбило меня из привычной колеи. Я звонила в Санкт-Петербург Галиной внучке Кате и узнала, что Галя умерла во сне. Последний раз, в июне прошлого года, когда Галя прожила у меня в Москве дней десять, мы разговаривали о том, что в нашем возрасте уход из жизни не может уже считаться несчастьем. С тех пор как в добавление к своей полной слепоте, Галя в сентябре еще сломала шейку бедра, стала полностью прикованной к постели и мучилась не только от боли, но и от сознания, что осложняет жизнь своей внучке и ее мужу, такая смерть была, конечно, избавлением. И все-таки мне трудно поверить, что Гали больше нет. Больше семидесяти лет Галя была далеко, но она была; и каждый год я находила возможность увидеться с ней. Теперь ее нет и с этим трудно смириться.

И еще событие, по поводу которого полагается восклицать: "как тесен мир". Мне позвонила Шура Брауде и спросила, знала ли я русского альпиниста Сасорова В.П.? Конечно знала. Василий Павлович Сасоров был очень известным альпинистом. Он был старше меня лет на шесть и альпинизмом начал заниматься раньше меня. Я никогда не ходила с ним в горах, но мы с Нелли Казаковой не только знали его, но были даже дружны с ним в предвоенные годы, причем не только с ним, но и с его женой. О Сасорове я буду писать во второй части главы "Альпинизм". Но как и от кого могла услышать о Сасорове Шура Брауде в Израиле в 2004 году, если Вася умер в Москве в 2002 году? Оказывается сын Васи, Павел Васильевич, уже несколько лет подряд регулярно приезжает в Израиль в рабочие командировки, а последние два года вместе со второй своей женой, Наташей. Так вот Пашина жена Наташа устроилась в Израильскую социальную службу (для подработки) и от этой социальной службы была направлена для помощи Шуре. Целью регулярных командировок Паши и его жены Наташи в Израиль, является их желание заработать здесь деньги, которые позволят им просуществовать в России. Учреждение, в котором числится до сих пор Паша, фактически развалилось и не имеет возможности платить своим сотрудникам. В таком же положение находится и Наташа. Положение их осложняется еще и тем, что оба они не имеют своей квартиры (так сложились семейные обстоятельства) и вынуждены снимать себе жилье, что сейчас в Москве очень трудно и дорого. Вот и пытаются они в Израиле заработать хотя бы на собственную комнату в коммунальной квартире. Увы, в этом году опять не получилось. Последние годы Шура живет одна в так называемом "хостеле" для пожилых людей. Ей там очень комфортно и удобно, но самый последний год Шура стала часто болеть и социальная служба Израиля начала посылать для помощи Шуре на несколько часов в неделю своих работников. Так и попала к ней Наташа. Ну, а дальше все было очень хорошо. Как мне, так по моему и Паше, было приятно встретиться и поговорить об его отце, да и Наташа слушала с интересом. Мне же было не только приятно, но и полезно, так как мне удалось узнать многое о Васе, чего я не помнила и не знала, и что мне очень пригодится, когда я буду писать вторую часть главы "Альпинизм". Потом мы ходили гулять вчетвером (четвертая Джеська) в Иерусалимский лес и, несмотря на огромную возрастную разницу, мы отлично прогулялись. Мне даже жаль было, что через две недели они уезжают. Решили, что встретимся еще разок до их отъезда.

И наконец еще одно событие последних дней. Фика попал в аварию на служебном мотороллере, который он использовал также и для собственных поездок, несмотря на мои предупреждения. В темноте попал в яму. К счастью он никого не вез, только свою гитару. К счастью не покалечился и даже гитару не сильно поломал, но мотороллер, по-видимому, все таки повредил, потому что сейчас он опять безработный. Говорит, что сам больше не хочет работать на мотороллере, и это замечательно, но не исключено, что не все так просто, как он рассказывает. В октябре этого 2004 года Фике исполнилось 18 лет. А когда я впервые приехала в Израиль в октябре 1988 года, он был 2-х летним карапузом. Наташа с мужем Лешей и Фикой уехали в Израиль всего на 8 месяцев раньше чем я тоже оказалась в Израиле, но когда мы провожали их из Москвы казалось, что мы расстаемся на долгие годы. Помню, как мы (я с сыном Женей) стояли у окна в здании аэропорта Шереметьево-2 и ждали момента вылета самолета, на котором улетало Наташино семейство. Тогда я считала, что мы расстались чуть ли не навсегда и настроение было соответствующее. У меня была знакомая, которая не могла увидеться с сыном, уехавшим в Израиль (в 1974 году) долгих 14 лет.

Но именно в 1988 году все волшебным образом изменилось. Многие Наташины знакомые, сидевшие долгие годы в "отказе" (не получавшие разрешения на выезд в Израиль по разным причинам, а иногда вообще без причин), один за другим начали получать разрешения и уезжать. Стали разрешать и кратковременные поездки в Израиль по приглашениям, полученным от родственников. Сначала получила приглашение Ирина Васильевна. Она тогда еще работала и поехала всего на один месяц, я же была уже давно на пенсии и собиралась на два месяца, а пробыла там больше 3-х. До моего приезда Леша с Наташей жили несколько месяцев в так называемой "Мерказухе" (на иврите Мерказ-Клита). Это был центр абсорбции, куда в те годы поселяли вновь прибывших в Израиль. Там новоприбывшие жили первое время, привыкая к новой среде обитания. Здание Мерказухи отличалось весьма причудливой архитектурой. Оно состояло из множества лесенок, соединяющих небольшие площадки, на которых располагались небольшие, но изолированные друг от друга квартирки, в большинстве двухкомнатные, с собственными кухнями и прочими удобствами. В комплексе Мерказ-Клита представляла причудливое 3-х этажное здание, в длину занимающее не меньше 300 метров. Мерказуха находилась в недавно построенном районе Иерусалима, Гило, на самой южной его оконечности. К моему приезду Леша с Наташей только что переехали из Мерказухи в хорошую трехкомнатную квартиру, снятую ими в том же районе Гило.

До сих пор помню тот свой приезд и то состояние эйфории, в котором я находилась. Был октябрь, было очень тепло, но темно. Меня встретили Наташа и Леша на собственной машине, мини грузовичке фирмы Пежо. Моя эйфория достигла пика, когда Леша специально проехал мимо Старого города, сверкающего в темноте, вдоль его зубчатой эффектно подсвеченной стены. Золотой Иерусалим! Наконец мы дома. Замечательная квартира на втором этаже с хорошим балконом и даже отдельной комнатой для меня. С трудом удержалась, чтобы не разбудить мирно спящего Фику, по нему я тоже соскучилась. В квартире оказался еще незнакомый мне член семейства: десятимесячная собака Тюша, которую Наташа и Леша подобрали около рынка в самые первые дни своего пребывания в Израиле. Благодаря хорошему знанию иврита Леша нашел работу очень быстро. К моему приезду он устроился работать в благотворительной организации, возглавляемой двумя дамами. Эта организация занималась помощью новым репатриантам. Члены ее собирали среди коренных жителей Израиля мебель, холодильники, электроплиты, стиральные машины, которые их владельцы собирались заменять на новые, и распределяли среди нуждающихся вновь прибывших. Леша на только что приобретенном грузовике развозил все собранное по разным районам Иерусалима, но случалось и в другие города. За свою работу он еженедельно получал сравнительно небольшую зарплату, позволяющую существовать семье. Наташа устроиться на постоянную работу не могла, так как не хотела сразу отдавать Фику в ясли, но ко времени моего приезда Фика уже ходил в ясли, большинство которых в Израиле работают только до 13 ч. Наташа подрабатывала уроками. Ей хотелось поступить в университет на специальность социологии и психологии. Она даже прошла экзаменационный тест, причем настолько успешно, что ей скостили наполовину плату за обучение, но все равно это оказалось совершенно неподъемным ни по времени, ни по финансовым возможностям. Мне было в то время 74 года, я чувствовала себя прекрасно и старалась всячески помогать в доме. Кроме того я взяла на себя заботу о Фике, его доставку в ясли и обратно и вечерние прогулки с ним. Первое время, после того как отводила Фику в ясли я сразу, даже не заходя домой, садилась в автобус и ехала в Старый город. Это был первый год палестинской интифады, но посещение Старого города было еще вполне безопасно, даже в одиночку. Самым трудным было избавляться от назойливых "самодеятельных" гидов, навязчиво предлагавших свои услуги и неотступно преследовавших меня. Иногда мы ездили в Старый город вместе с Наташей и тогда прогулки получались гораздо интереснее. Мы заходили в глубину арабских кварталов, плутали по узким улочкам и крутым каменным лестницам, с трудом отыскивая дорогу назад.

В первый свой приезд я сумела неплохо познакомиться почти со всеми районами Иерусалима, в основном благодаря Леше. Если маршрут с мебелью предстоял в какой-нибудь новый район, он заезжал среди дня домой и командовал: "если бабушка хочет посмотреть "Бейт-зайт", должна быть готовой через семь минут". Бабушка всегда хотела, и успевала собраться, пока Леша наскоро обедал. По возвращении я брала план Иерусалима и по нему отыскивала проделанный нами на машине маршрут. Ездили мы с Лешей и в пригороды Иерусалима: Маале-Адумим, Эфрат, Текоа. Все они находились за зеленой чертой, то есть были расположены на территории, принадлежавшей арабам до войны 1967 года. Запомнилась поездка в Текоа. Это поселок, в котором преобладали репатрианты из России. Они были горячими патриотами и своего поселения, и своей новой родины, Израиля. У каждой семьи был свой уютный, ухоженный дом с садиком. Был и большой дом с несколькими квартирами, в котором поселялись вновь прибывающие, до тех пор, пока не построят собственный дом.

На обратном пути мы испытали на себе интифаду. Лешины знакомые, живущие в Текоа, посоветовали нам ехать за автобусом, поскольку впереди его пойдет военный джип охраны, иначе в темноте наверняка машину забросают камнями или (что еще хуже) бутылками с зажигательной смесью. Уже спустившись с холмов, мы увидели на шоссе перед джипом огненную стену. Это палестинцы набросали на шоссе автомобильные покрышки и подожгли их. Пытаясь объехать препятствие джип, дав сигнал автобусу остановиться, свернул на обочину, наша машина за ним. Леша сказал, что обычная практика палестинцев: насыпать, по обе стороны участка шоссе с горящими покрышками, огромные гвозди, торчащие остриями вверх. Хорошо, если они еще не успели этого сделать. Увы, оказалось, что успели и джип скоро остановился с поврежденным колесом. Проехав кое-как огненное заграждение, джип затормозил, и его шофер, вместе с военными и Лешей, занялись заменой колеса. Картину эту помню до сих пор. Кругом тьма, хоть глаз выколи, а на ярко освещенном участке шоссе стоит автобус с людьми и кучка, ярко освещенных горящими покрышками людей, копошится вокруг джипа. За джипом стоит наш грузовик. Будь это в наши дни, во времена второй палестинской интифады Аль-Акса, которая постепенно переросла в нынешнюю войну (иначе ее теперь не назовешь), наверняка завязалась бы перестрелка, но тогда еще не стреляли и не взрывали, и нападения палестинцев ограничивались камнями и бутылками с зажигательной смесью. Благодаря присутствию джипа с военными, не было и этого. Как только наша колонна тронулась, выяснилось, что Леша, вернее его грузовичок, тоже "прокололся". К счастью, совсем недалеко располагался блокпост, и Леша кое-как дотянул до него. Пришлось оставить наш пострадавший Пежо на блокпосте под охраной военных до утра, а нам с Лешей пересесть в автобус. Вернулись домой совсем поздно, но зато испытали на своей шкуре, что представляет собой палестинская интифада. Наташа уговорила меня отложить отъезд и я в то первое посещение пробыла в Израиле больше 3-месяцев. Были у меня интересные экскурсии и по Иерусалиму, и на Мертвое море, было такое обилие новых впечатлений, что я вернулась в Москву буквально очарованная Израилем.

12.02.04. Возвращаюсь к настоящему времени. Опять событие. У нас вчера в 10.15 утра было землетрясение. Я в своей комнате не очень его заметила, сидела за столом, а кровать, а может быть, стена, возле которой она стоит, почему-то заскрипела. Решила, что Джесси под ней зашевелилась (последние дни она какая-то странная: скулит, а иногда даже подвывает, и почти не вылезает из под моей кровати). Однако оказалось, что Джеськи даже в комнате не было. Наташа, сидя за компьютером, почувствовала некое сотрясение компьютера, обычно вызываемое любящей сидеть на нем кошкой Клeпой, а поскольку кошка там не сидела, сразу решила, что это землетрясение. Ирина Васильевна в этот момент, у себя дома, совсем в другом районе Иерусалима, завтракала. У нее расплескался чай из кружки и зазвенела стеклянная посуда на полке. Она тоже решила, что это землетрясение, но поскольку длился непорядок считанные секунды, никаких решительных действий тоже не предприняла. На самом деле эпицентр находился в районе Мертвого моря и продолжался подземный толчок полминуты (а мне показалось не более 5-ти секунд). Поскольку в здании Кнессета образовались трещины в стенах, а сейсмологи прогнозируют в обозримом будущем более мощные подземные толчки, постольку следует ожидать, что власти начнут пересматривать строительные стандарты.

У Фики, того самого Фики, который на предыдущих страницах был еще очаровательным двухлетним карапузом, с которым по утрам мы весело шагали в ясли, теперь сплошные метания. Ему 18 лет. Он не определил еще свои отношения с армией, он не может решить какую ему выбрать работу и, кажется, он начинает соглашаться с тем, что его увлечение гитарой и рок-ансамблем совместимо с получением высшего образования. Поживем, увидим.

А еще у нас был снегопад, по случаю которого были даже отменены занятия в школах, и совершенно напрасно. В течение следующего дня все растаяло. На этом я кончаю вторую израильскую вставку. Пора возвращаться в 1946 год.