Израильская вставка №3

13.03.04. Иерусалим

12 градусов днем, 7 ночью.

Уже несколько дней ничего не писала. Садилась, пыталась вспоминать, составлять план - ничего не получилось. Затягивает ежедневная жизнь, даже на пустыре во время прогулок с Джесси думается не о прошлом. Последнее время каждый день Джеська приносит мне очередную черепаху и вместо воспоминаний приходится отвлекаться: вынимать из Джеськиной пасти черепаху, искать для черепахи подходящее укрытие, уводить от него Джеську на поводке, чтобы успела отвлечься и не бежала бы назад к своей добыче. К счастью Джеська особа легкомысленная и уже минут через пять забывает о черепахе. Эту весну Джеська приносит мне уже седьмую черепаху, а в прошлом году за всю весну было четыре. (Дополнение в конце апреля: всего Джесси принесла 10 черепах).

Впору создавать фирму по продаже, вот только, к сожалению, черепахи здесь никому не нужны. Итак, чтобы не было простоя в моей "писанине", самое время перейти к очередной израильской вставке. Еще лет пять назад считалось, что мы тут живем, как на вулкане, и уже привыкли к тому, что каждая поездка в автобусе не безопасна, что в любой другой стране мира жить спокойнее. Все переменилось после 11-го сентября 2001 года. Теперь нет такой страны, куда бы не добрался террор, причем еще более страшный и более масштабный, чем у нас. Позавчерашний теракт в Мадриде лишний раз подтвердил, что теракты становятся сравнимыми по числу жертв со стихийными бедствиями, а иногда даже превосходят стихию. Скоро наш Израиль будет считаться одним из спокойных мест, лишь бы благополучно до него добраться. Сегодня суббота, довольно холодно, хотя мы уже успели пережить один сравнительно кратковременный хамсин с дневной температурой, превышающей 32 0 С. Дома у нас все в порядке. Мишка, вроде бы взялся за ум и полицию больше не интересует. Перечитывая написанное, я обнаружила, что ничего про Мишкины преступления не писала. Восполняю упущенное и при этом немного забегаю вперед. Наш дорогой Мишенька "сотоварищи" придумали себе развлечение. По дороге от нас в Мишкину школу приходится переходить через пешеходный мостик, перекинутый над скоростным шоссе, по которому почти непрерывно мчится в обе стороны поток машин. Юным преступникам переходного возраста показалось интересным кидать с моста (высота над шоссе - 10м.) камешки в проносящиеся внизу машины. Однажды (было это еще в феврале или марте) за этим занятием Мишку застукали и доставили в полицию. Несмотря на то, что Мишка молчал, как "стойкий оловянный солдатик", постепенно были выявлены все участники противоправной акции. Для того чтобы "привод в полицию" был снят и не портил их будущую биографию, всем было определено наказание: отработать 80! часов (естественно бесплатно) на благотворительном фронте (работа в больнице, помощь престарелым и т.д.). Для начала Мишка ездит к моей знакомой Нине Елиной, которая не выходит из дома, и выполняет все, что ей требуется на почте: оплачивает счета за воду, газ, электричество, отправляет заказные письма и т.д. и привозит ей квитанции. Вчера Миша уехал в очередной "тиюль" (на экскурсию) в район Беер-Шевы в места, куда мы с Наташей первые годы ездили: в кибуц "Лахав", к Володиным друзьям Райнерам. Они и сейчас живут в тех краях, но связь с ними, к сожалению совсем прервалась. Фика опять работает, развозя продукцию какого-то ресторана на мотороллере. Работает иногда днем, но чаще по вечерам до полуночи, причем уверяет, что ночью даже безопаснее: темнота менее опасна, чем толкучка и пробки на улицах в дневное время.

Наташа по-прежнему трудится за компьютером, успевая при этом и многое другое. Так последние две недели Наташа была активно занята подысканием квартиры для Юры и Розы. Вчера, наконец, договор был подписан, и скоро наши родственники будут жить рядом с нами (в 10-12 минутах ходьбы) на улице Кармон. Вчера я тоже посмотрела квартиру и считаю, что она очень удачная: небольшой салон, 2 большие спальни, закрытый балкон, который может служить кабинетом для Юры, и просторная отдельная кухня. Все это в хорошем доме с отоплением, на высоком первом этаже, за 550 д. в месяц. Для нашего района, одного из самых чистых зеленых и дорогих в Иерусалиме, очень даже прилично. Вчера вечером, когда мы сидели, обсуждая и слегка "обмывая" сделку, я невольно подумала: "какая же у меня замечательная, почти героическая дочь и какая же нелегкая жизнь ей досталась. Ведь она тянет на себе одна очень непростую семью и умудряется, несмотря на экономический кризис и отсутствие постоянной работы, не только поддерживать вполне пристойный уровень жизни, но и всячески помогать другим, и словом и делом. Благодаря хорошему знанию иврита и собственному интеллекту, она быстро освоила всяческие непростые банковские операции и помогала безъязычным приезжим друзьям и знакомым оформлять договора на квартиры и выпутываться из банковских "ловушек". Самое первое время Наташа не разобралась только в самой главной ловушке, под названием "гарант". Когда кому-либо требовалась ипотечная ссуда для покупки квартиры, по нашему "машканта", или ссуда для открытия собственного дела, банк требовал подписи двух гарантов, ручающихся за него. В случае каких-либо задержек с выплатой очередного взноса, если взявший ссуду или не мог или не хотел платить, банк незамедлительно переносил свои претензии с взявшего ссуду на его гарантов. Во всем мире достаточной гарантией считалась сама квартира или сам бизнес, но в те времена гаранты отвечали наравне с взявшим ссуду. Вот эти возмутительные гарантии Наташа поначалу подписывала, не задумываясь, и попадала в тяжелые положения, а один раз даже просидела день в тюрьме. Сейчас это несправедливейшее (и, на мой взгляд, возмутительное правило) вроде бы отменено и, кажется теперь в Израиле как у всех. Но я отвлеклась. Я совсем не собираюсь описывать деловые и финансовые отношения в Израиле.

В связи с поездкой Миши в Лахав, я вспомнила как мы, по очереди с Наташей, ездили в кибуц Лахав к Райнерам. У моего старшего сына Володи, на протяжении с середины семидесятых годов и до конца восьмидесятых, была крепкая дружба с четой Райнеров. В ходе этой дружбы я тоже познакомилась с ними и даже не только с ними, но и со всем семейством Райнеров. Вместе с Юриной мамой, Инной Георгиевной, мы когда-то пасли наших внуков (я со старшим Андрюшей) в школьные зимние каникулы на станции Турист. Там внуки осваивали горнолыжный спорт, а мы, бабушки, гуляли по окрестностям на прогулочных лыжах. Вместе с родителями Юры мы жили летом на нашем замечательном хуторе под Елатьмой на Оке (о нем стоит написать отдельно). С этого хутора родители Юры отвозили меня иногда на своей машине в Москву. Какой-то период времени я регулярно возила письма из Израиля в Москву и обратно. Юра Райнер был долгое время самым главным, самым любимым другом Володи, был, пожалуй, в то время даже самым главным человеком в жизни Володи. Юра очень яркий человек с непростым характером, прекрасный врач-хирург, работал очень успешно чуть ли не заведующим реабилитационного отделения в институте Склифосовского. Его жена Маша, тоже врач, но педиатр, удивительный, редкий человек. Такого доброго, отзывчивого человека, всегда готового помочь близким, да и вообще многим людям, я встречала в своей жизни не часто. По отношению к своей семье и близким ей людям, я могу сравнить ее разве что с Толиной матерью, Елизаветой Ивановной. Но если Е.И. жила и самозабвенно отдавала себя своим любимым близким родным, то Машина доброта распространялась на гораздо более широкий круг окружающих ее людей. Я помню как при возникновении проблем со здоровьем старшего Володиного сына, Андрюши, она тратила уйму своего времени, чтобы устроить его обследование. Юра с Машей и сыном Димой переехали в Израиль раньше всех остальных наших друзей и знакомых. Было это, наверное, еще в 1989 году. Решение о переезде в Израиль было неожиданным, по-моему, и для самих Райнеров. Так уж сложилась жизнь, что отъезд разрешал некоторые назревшие жизненные проблемы. Кажется, Юру пригласили приехать в один из известных госпиталей в Израиле "Сороку", но приглашение было устным, не подкрепленным никакими бумагами. Ему, как кандидату медицинских наук, обещали работу сразу, без необходимости сдавать экзамен. Однако к моменту приезда Райнеров положение в Израиле изменилось, и абсолютно всем российским врачам требовались серьезные экзамены, причем и знание иврита являлось обязательным. Юрина семья оказалась в Беер-Шеве, городе на краю пустыни с тяжелым климатом. Найти в Беер-Шеве любую работу, даже временную, без знания языка было почти невозможно.

Первый год был тяжелейшим. Юра работал рабочим на заводе холодильников (если не ошибаюсь), а по вечерам готовился к сдаче экзамена. В конце концов, семья нашла приют и спасение в кибуце Лахав в 30-ти километрах от Беер-Шевы. Для Райнеров кибуц был действительно спасением. Там Юра получил возможность по настоящему готовиться к экзаменам, которые он поразительно быстро и успешно сдал. Ну а мы с Наташей получили первую настоящую возможность познакомиться с Израильскими кибуцами. Я не собираюсь описывать жизнь кибуцев, тем более что сама никогда в них не жила, но одно название Лахав вызывает у меня волну приятных воспоминаний.

Поездки к Райнерам в Лахав были для меня всегда настоящими праздниками. Я понимала, что для хозяев это лишние хлопоты: меня нужно было где-то по дороге встретить, привезти в кибуц, уделять какое-то внимание и, наконец, доставить до места, где уже можно было сесть на автобус до Иерусалима. Я старалась по возможности не нарушать налаженную жизнь Райнеров, не мешать исполнению их кибуцных обязанностей, но конечно невольно нарушала. В первый приезд Юра водил меня по окрестностям, иногда и впоследствии он находил время погулять со мной. Вскоре, гуляя одна, я стала заходить достаточно далеко и эти прогулки по окрестным лесистым холмам я никогда не забуду. Люблю ходить одна, тогда я больше вижу, замечаю многое, на что иначе не обратила бы внимания. По вечерам пыталась объяснить (часто неудачно) куда же я забрела на этот раз. Когда Маша была свободна днем, я старалась проводить время с ней, расспрашивая о подробностях их кибуцной жизни, совершенно для меня незнакомой и непонятной. Надо сказать, что почти все кибуцы, в которых мне довелось позже побывать, удивительно хороши. Чистые ухоженные дорожки, аккуратные дома, много деревьев, зелени и цветов. И обязательный бассейн, обустроенный, с раздевалками, окруженный зелеными лужайками под тенистыми деревьями, с большим количеством удобных пластмассовых легких стульев. Маша водила меня в музей бедуинов, расположенный рядом с кибуцем. До сих пор ясно вижу перед глазами красавицу пальму на полянке около их первого дома в кибуце. Маша ее очень любила и называла "своей" пальмой.

В 1991 году в Израиль приезжали Володя с женой Олей. Обоих Юра устроил работать на целый месяц в кибуце волонтерами даже с небольшой зарплатой, которая позволила им съездить в Эйлат. Позднее Райнеры переехали в другой, более просторный дом, а несколько лет тому назад и вовсе покинули Лахав. Последний раз я была в Лахаве лет пять или шесть тому назад, когда их очаровательной дочке Таль было года четыре. Мне кажется, что с рождением этой, достаточно поздней дочки, сами родители помолодели лет на десять. Вот куда увели меня воспоминания после возвращения Мишки из экскурсии в "Яр-Лахав" (лес Лахав).

Одно воспоминание тянет за собой, казалось бы, поначалу совсем не связанные с ним, другие воспоминания. Сейчас я так ясно вспомнила свою последнюю поездку на наш хутор под Рязанью. А вспомнила потому, что писала о родителях Юры, с которыми хорошо познакомилась именно на хуторе. Уже года четыре они в свой дом не приезжают, но по-прежнему просят нас платить какие-то гроши за свой дом или, вернее, за землю, на которой он стоит. И мне захотелось описать эту последнюю поездку. Каждый год мы продолжаем ездить хоть на пару недель на наш хутор под Елатьмой. С каждым годом хутор ветшает и разваливается на глазах. С каждым годом уменьшается количество его постоянных обитателей, а также и москвичей, обзаведшихся здесь своими домами еще в восьмидесятых годах и приезжающих отдыхать на все лето, или хотя бы на месяц. По инициативе Володи, ставшим первым собственником половины избы на хуторе, теперь уже не менее пяти опустевших домов принадлежат нашим друзьям, знакомым и родственникам. Но хутор обречен, если не произойдет чуда, а чудо может произойти только когда прекратится развал и начнется долгожданное восстановление России. Доживет ли до этих благословенных дней наш далекий, ветшающий с каждым годом, но такой любимый хутор? Добираться до него всегда было трудно, но его прелести оправдывали трудности доставки. Уже несколько последних лет приходилось, дабы не приезжать в полностью разграбленный дом, каждый раз, уезжая с хутора, отдавать на хранение самые необходимые и ценные в деревне вещи. С каждым годом это становилось все труднее из-за ежегодного сокращения количества постоянных обитателей хутора.

На этот раз с доставкой нам повезло. Нас повез на собственной машине мой младший сын Женя, и уже само путешествие по живописному Мещерскому краю в приятной компании вовсе не казалось утомительным, а доставляло только удовольствие. Компания у нас была пестрая, но веселая. За рулем Женя, рядом с ним на самом почетном и удобном месте я, с черным котом по имени "Снежок" в ногах, позади Володя, его третья жена Маша и внучкина собака, догиня Лялька. Всем было весело и хорошо вплоть до прибытия на место. А в избе нас ждал шок: на Володиной половине выломана чугунная плита и вырваны с проводами абажуры; на половине, принадлежавшей Оле, отсутствовал холодильник, обслуживающий обе половины избы, а в сенях зияющий провал в стене, через который вытаскивали холодильник (чугунная плита была выломана еще в прошлом году). До того стало противно, что первым побуждением было развернуть машину и вернуться в Москву. Однако утро вечера мудренее. На вечернем совещании решили проверить, не сохранился ли холодильник в доме Райнеров. Райнерам тоже принадлежала половина избы неподалеку от нас, во второй половине которой до последнего времени жила хозяйка дома. Зимой хозяйка дома умерла. По слухам, хозяйкин сын Романок, пьяница и хулиган, после смерти матери полностью разграбил половину, принадлежавшую Райнерам и водил туда пьяных собутыльников. Как ни странно, холодильник был на месте. Его не тронули и оставили жить, наверное, потому, что он давно не работал. А не работал он оттого, что был напряжением 110 вольт (на хуторе 220), а трансформатор к нему был отдан на хранение, когда родители Юры перестали летом жить на хуторе, и переключились на поездки в Израиль. На следующий день трансформатор был найден, и мы получили возможность провести еще одно лето (вернее его кусочек) на любимом хуторе. Будущее покажет, было ли это лето последним, или мы еще побываем на Марсевском хуторе.

Заканчиваю 3-ью израильскую вставку (которую и израильской трудно назвать, столько в ней всего намешано) опять последними событиями. В России вчера прошли выборы. На этот раз кандидаты таковы, что впору голосовать за Путина. Или не ходить на выборы вообще. Все-таки мы с Ириной Васильевной встретились в назначенный час в общинном доме и проголосовали за Ирину Хакамаду. Это не значит, что мы думаем, что она может быть президентом, просто, при полной заданности результатов выборов, наличие сторонников у единственного правого кандидата может показать, что не все одобряют последовательное постепенное сползание России с демократических позиций и полное удушение прав и свобод, которые в ней недавно появились. Ужасно жалко сгоревший манеж; не очень радостное "обрамление" оглашенных в это время результатов выборов. А здесь террористам удалось перебраться через забор Ашдодского порта, и хоть в данном случае их целью были не люди, а мощный взрыв горючего, что осуществить не удалось, все равно десять трупов ни в чем не повинных людей. Террор продолжает свое шествие. Что-то должно его остановить. Но что?

А весна бушует. Деревья кругом цветут (фруктовые и миндаль уже отцвели). На деревьях, только вчера сбросивших листья, уже вызывающе топорщатся новые листочки, которые к апрелю превратятся в большую тяжелую листву. Еще холодно (12-14 0 С), но трава уже выше колена и в ней полным-полно цветов. Кинерет уже достиг своего максимального уровня. Глядишь, разольется и зальет Тверию.