Итак, в 1979 году началась моя пенсионная жизнь. В начале, уже после моего увольнения, мать Тани, Ирина Алексеевна, неожиданно начала активно действовать и попыталась забрать Андрюшку к себе. Не исключено, что всплеск активности И.А. был вызван тем, что перед самым отъездом Таня вручила мне доверенность, по которой ежемесячно я получала "на содержание ребенка" 40 рублей. К тому времени родители Тани уже распрощались с Ярославлем и переселились сначала в подмосковный город Жуковский, а потом и в Москву, куда то в район Перово. На второй день после начала занятий в школе, придя после уроков за Андреем, я обнаружила, что Ирина Алексеевна уже забрала его и увезла к себе в Перово. Пришлось ехать к ней домой. А дома И.А. организовала для меня неожиданную "засаду". Не предупредив о том, что пригласила к себе представительницу РОНО (районный отдел народного образования), она стала задавать мне провокационные вопросы. Почему Таня поручила заботиться об Андрее не свою мать, а мать уже бывшего своего мужа. Я очень спокойно рассказала о том, что совсем ее об этом не просила. Наоборот, я вовсе не собиралась бросать работу. Мне пришлось выйти на пенсию, и я это уже сделала. Теперь же, когда я уже уволилась, я каждый день езжу за ним в школу и после прогулки готовлю вместе с ним уроки, выполняя свое обещание, данное Тане. Я теперь просто не имею права передать ребенка никому другому. В конце концов представительница РОНО не выдержала, вышла из своего заточения в соседней комнате и присоединилась к общему разговору, причем явно на моей стороне. Атака была отбита успешно, и И.А. поняла, что ничего поделать не может, и Андрюша останется у меня. Однако мне пришлось изменить свой график, о котором я договорилась с ТПЭПОм: отработать еще два месяца после ухода. Существовало тогда такое правило: после ухода на пенсию, а особенно если этот уход происходил внезапно, без предварительного предупреждения, пенсионер отрабатывал еще два месяца. Считалось, что это правило взаимовыгодно: пенсионер еще два месяца получал свою полную зарплату, а предприятие, с которого он уходил, имело возможность произвести все необходимые замены, связанные с его уходом, и спокойно осуществить передачу всех его работ другому сотруднику.

Мне тогда было 65 лет, и я уже десять лет работала сверх пенсионного срока для женщин, но такое резкое изменение образа жизни далось мне не легко. С этой точки зрения вынужденное изменение графика работы в ТПЭПе (вместо двух месяцев я договорилась о том, что буду работать еще четыре месяца, но приходить на работу только на первые четыре часа) даже помогло мне приспособиться к своей новой пенсионной жизни. Теперь сразу после работы я бежала за Андреем в школу, после чего мы вместе возвращались домой. (После того как я отработала четыре месяца, Андрей возвращался из школы один.) Сколько бы ни было уроков, я попросила учительницу никуда не отпускать его до моего прихода. Первые четыре месяца были очень тяжелыми, но в течение их Володя часто приезжал к нам и всегда проводил воскресенья вместе с Андрюшей, а потом постепенно наладилась нормальная жизнь, и мы очень хорошо зажили втроем: Наташа, Андрюша и я.

Я очень любила Андрюшку, отношения у нас с ним были хорошие, но, конечно, не легко было снова привыкать к материнским обязанностям, от которых я уже успела отвыкнуть. Родительские собрания, походы в поликлинику, лечение зубов, знакомство с родителями соучеников Андрюши и с его приятелями, а главное, я каждый день делала с ним уроки, чего никогда не случалось ни с одним из собственных моих детей. И все таки эти два с лишним года, которые Андрюша прожил у нас с Наташей, вспоминаются, как спокойные и даже приятные. Конечно, Андрюша был несобранным, требовал постоянного внимания, чуть ли не ежедневного выяснения мной у самых прилежных учениц, что именно задали на завтра, но никаких конфликтов с ним ни я, ни Наташа вспомнить не можем. Иногда к нам с "инспекцией" приезжала Ирина Алексеевна, но и она никаких претензий нам больше не предъявляла. Самым страшным для меня воспоминанием была постоянная потеря по дороге домой Андрюшиных портфелей. Первый раз Андрей вернулся домой без портфеля в конце первого года совместного проживания. Не теряя времени я вместе с Андреем моментально отправилась на поиски. В тот раз все закончилось благополучно. Мы с Андрюшей поехали в школу, и я попросила его пройти вместе по всем местам, которыми он возвращался домой. Дорогу свою он запомнил хорошо. Оказывается, он возвращался сначала по какой-то свалке, и только у Красных ворот сел в метро; сам же и разыскал на этой свалке свой портфель. Надо сказать, что Андрюшка обладал удивительной способностью замечать на земле любые, даже очень мелкие предметы. В следующем учебном году он терял портфель трижды, причем, как правило, забывал его в метро. Один раз я разыскала его портфель в помещении забытых вещей на тогдашней конечной станции нашей линии: Преображенской площади. Другой раз я потратила много времени, прежде чем обнаружила его портфель на другом конце нашей линии метро, кажется ст. Фрунзенская. И наконец третий раз портфель вообще не удалось найти. Дело было в конце учебного года, и я была в отчаянии. Несколько дней потратила на то, чтобы собрать все потерянные учебники, которые удалось найти моим молодым родным и друзьям.

В те времена Володя уже реже баловал нас своими посещениями, но мгновенно являлся по вызову в действительно тяжелых ситуациях. За все время Андрюшка серьезно болел только один раз. Что это была за болезнь, я не помню, но температура у него держалась выше 40 несколько дней подряд, и врачи сочли необходимым срочно ее снизить. Вызвала Володю и помню, как мы вместе с ним оборачивали Андрюшку в мокрую простыню - процедура, с которой я одна справиться никак не могла. Заворачивать в мокрую холодную простыню пылающего жаром ребенка казалось мне безумием. Тем не менее температуру мы ему успешно сбили, и в конце концов все кончилось благополучно.

Между тем как дома у нас все было хорошо, начались вызовы в школу. Со стыдом вспоминаю, как я горячо защищала Андрюшу, когда мне пожаловались на его безобразное поведение после школы, а я уверяла классную руководительницу, что этого просто не могло быть, и что я каждый день аккуратно проверяю его, и он выполняет все заданные уроки. Оказалось, однако, что все жалобы были справедливы. Жаловались не на его поведение в школе, а после школы. Что я могу сказать? 65-ти летняя бабушка не может заменить настоящих родителей, как бы она ни старалась. А сколько было беготни по разным инстанциям, когда первый раз я отправляла Андрюшу в Италию к маме. Побегать тогда мне пришлось изрядно, но и Таня и я в результате были счастливы. Таня была счастлива увидеть сына, закончившего учебный год без всяких хвостов и переэкзаменовок; она очень скучала без Андрюши, часто ему писала и постаралась, чтобы он провел настоящее счастливое и интересное лето. А я была счастлива снова почувствовать себя свободной, сбросить с себя очень тяжелое бремя ответственности за маленького ребенка и проводить лето в путешествиях вместе с друзьями.

Андрюша учился в английской школе, и вместе с ним я поневоле вынуждена была пройти курс изучения английского с самого начала, что оказалось для меня чрезвычайно полезным. Я уже писала о том, что английский язык изучала самостоятельно, без всякой системы, просто читая английские книги, причем поначалу даже не имея словаря. Теперь же благодаря занятиям с Андреем, я узнала много самых простых слов, усвоила начальные правила грамматики и впервые почувствовала, что сильно усовершенствовала свое знание английского. Это был Андрюшин вклад в мое образование. Именно после этих двух лет я почувствовала, что мне стало значительно легче читать английские книги. Именно в то время я начала уже читать по-английски такие непростые произведения, как "Унесенные ветром" Маргарет Митчелл, практически не пользуясь словарем, и многое другое, что стала приносить мне Наташа. Вот только говорить на английском никогда не пробовала. Так протекали эти годы жизни с Андрюшей и Наташей. Постепенно я стала понимать, что уже не справляюсь с Андрюшей, что 66-ти летняя бабушка уже не способна заменить родителей, и что Андрей чувствует это. Андрей стал стесняться всюду ходить с бабушкой. Помню, как возвращаясь как-то из поликлиники, он заметил, что у меня на затылке очень поредели волосы (у меня не было седых волос лет до семидесяти с лишним, а вот само количество волос на голове начало уменьшаться удивительно рано) и спросил, что я собираюсь делать, чтобы это было незаметно. Только летом и вообще на отдыхе вместе с моими друзьями или с Володей все бывало прекрасно.

Перед самым возвращением Тани из командировки мы провели с Володей и Андрюшей чудесный месяц в Крыму в Новом Свете. Какие интересные походы мы предпринимали! Мы уходили иногда на целый день до позднего вечера. Вот уж где Андрею не приходилось меня стесняться, так как я тогда и носила грузы, и лазала по отвесным скалам, и даже плавала значительно лучше окружающих молодых девушек и никогда не была тормозом в любых наших походах. Единственное, что я не могла делать - это прыгать с отвесной скалы перед гротом Шаляпина прямо в море, что виртуозно выполняли Володя и Андрюша, но этого я не могла никогда, даже в ранней молодости. У меня где-то до сих пор сохранился снимок (или слайд) полета Андрюшки солдатиком с этой скалы в бездну. Но прыгать вниз головой в море со сравнительно невысоких скал я могла, тогда как молодые наши спутницы не решались. Вспоминаю, что нашей спутницей в последние дни была первая жена Володиного большого друга Геры Ниц, Маша. Мы очень хорошо проводили с ней время, и она же помогла достать билеты в Москву, чтобы поспеть к Татьяниному возвращению из Италии. Помню, что мы с Володей были обладателями мест в купированном вагоне, но почему-то Андрюшка ехал у нас безбилетником, и мы прятали его на верхней багажной полке за чемоданом. Нас встречала Таня и сразу с вокзала забрала его с собой. Володя было воспротивился, но я, конечно, встала на Танину сторону, ведь это было ее полное материнское право.

И наконец заключительный "аккорд" моего временного "материнства". На следующий день Таня позвонила мне и сказала, что они с Андрюшей заедут ненадолго к нам. Они приехали, таща с собой два огромных чемодана. Это были Танины "дары", привезенные мне из Италии. Боже мой! Чего только в них не было! Я была потрясена и расстрогана. Это был полный гардероб для любой современной женщины. Таня одела меня с ног до головы, причем все было моего размера, с учетом моих вкусов. Чувствовалось, что выбиралось с душой и любовью. К платьям были подобраны даже брошки, к юбкам подходящие туфли и блузки. Верхом шика была темно-зеленая замшевая дубленка с воротником из дымчатой ламы, которую я носила почти не снимая, носила бы и сейчас, если бы мне довелось еще хоть одну зиму провести в Москве. Особенно меня растрогало то, что все это было вручено мне, когда Таня окончательно вернулась и в дальнейшей помощи моей не нуждалась. Чувствовалось, что ей действительно хотелось искренне меня поблагодарить.

И все-таки в отношении Андрюши я обвиняю и Таню, и Володю, и себя за то, что самые для него ответственные годы он часто оставался без родителей, а если они и бывали рядом, то не сумели реализовать свое влияние на формирование его личности, а особенно на его физическое здоровье. Это мы виноваты в болезни Андрея. Я помню, как Юра Райнер, с мнением которого я очень считаюсь, уже много позднее, когда Андрею было лет 16-17, говорил Володе: "Имей в виду, что ему кажется будто он уже взрослый, да и ты так думаешь. На самом деле, в физиологическом плане Андрей еще ребенок, и нужно очень внимательно следить за тем, чтобы он не успел в это самое опасное время совершить непоправимое".

Этим невеселым выводом я и закончу главу, посвященную жизни Андрюши в нашей с Наташей семье.

Впрочем мое тесное общение с Андрюшей не прервалось и после возвращения Тани. Вплоть до окончания им восьмого класса школы я приезжала из Сокольников на Воронцовские пруды, где после возвращения из Италии жила Таня, два (а иногда и три) раза в неделю. Я продолжала заниматься с ним всеми предметами, и он еще долго был для меня "самым главным" внуком.